Ехал как-то наш знакомый Григорий Семёныч на своём грузовичке домой, в Рыбинку. Всё думал, как бы путь сократить, чтобы к утру доехать. А вечер был, неохота вновь в кабине ночевать, да и останавливаться у кого-то не хотелось. Местных поспрашивал, указали ему на одну дорогу.
Темнело, Гришка как раз проезжал мимо кладбища. «Бр-р-р… ну и местечко!», — подумал он, глядя через боковое стекло (а мужик, надо сказать, был не из пугливых), газу прибавил. И тут глянул — прямо перед ним на дороге какой-то мужчина стоит, руки расставил. Семёныч еле успел затормозить, и то, как ему показалось, тот уже под капотом успел скрыться. Облившись потом, Григорь несколько секунд просидел в оцепенении: одна половина приказывала с руганью выбежать из машины, а другая сомневалась: «А если сбил?». Но тут кто-то постучал в боковое стекло. Семёныч смотрит — всё тот же. «Ну, слава богу, жив!» — он приоткрыл стекло.
— В Рыбинку? — спросил незнакомец каким-то бесцветным голосом.
— Да.
И тут Григорию удалось получше разглядеть собеседника: это был очень тощий, даже какой-то иссохший, мужик с ввалившимися глазами и многодневной щетиной. Стало не по себе («дохляк какой-то»), в голове промелькнуло: «Во дурак! Надо было соврать…».
— Пустой?
— Д-да, — сам того не желая, ответил он.
— Тут нескольких приятелей довезти надо.
Далее последовала пауза. Семёныч, оглянувшись по сторонам (кроме того мужика, никого больше не было), уже собирался закрыть окно и поддать газу, но тут мужик достал из-за пазухи блестящую вещицу — цепочку, и повторил более уверенно:
— Приятелей довезти надо.
— Золотая?
— Золотая.
— Сажай, — сказал Григорий, махнув рукой.
Незнакомец вручил ему цепочку и крикнул кому-то: «Залезайте!». Повертев вещь в руках (и вправду золотая!), Семёныч усмехнулся, положил подарок в бардачок, и, готовый угодить своим попутчикам, уже собирался любезно усадить их на места. Однако в этот момент дверцы кузова щёлкнули и компания, судя по всему, без его помощи сама стала располагаться.
Дождавшись второго щелчка, Григорий Семёныч отъехал. Дорога была плохой, то и дело попадались кочки и колдобины. Всякий раз, когда Семёныч на них наезжал, из кузова слышались грохот и шуршание. «Неудобно им, наверное, — думал он. — Ну и пусть, сами же попросились». Подпрыгнув на очередной кочке, он заметил, что шум не стихает; кто-то даже стучал по стенке кузова в сторону кабины. «Ну, мужики, хорош!» — рявкнул он. Грохот стих, но ненадолго. «Бум! Бум! Бум!» — опять раздалось сзади. Тут Гришка не выдержал, затормозил и решил отругать шумных пассажиров. Он вышел из кабины, подошёл к кузову и начал говорить, открывая дверцу: «Вы что тут, совсем… э-э… Э-Э-Э…. А-А-А… Ы-Ы-Ы-Ы-Ы!..».
В общем, нашли тот грузовик к утру в нескольких километрах от Рыбинки. И в кузове обнаружили… несколько полуразложившихся трупов. Вроде бы потом их так и не опознали.
А Семёныча звали-звали, не откликался. Заглянули в бардачок — а там цепочка… трухлявая такая, заржавелая (и откуда?). Всю местность обыскали, Гришки нигде не было. Только через три дня по какой-то случайности его-таки обнаружили — сидел на берёзе в 15 километрах от места происшествия. Имени своего не помнил, заикался — в общем, словно совсем другой человек. Всё про какого-то мужика с кладбища рассказывал. Подлечили Гришку, потаскали по участкам, тут-то он и рассказал эту историю…