29 января 1702 года.
Меня зовут отец Эрик Илиас, год назад я закончил семинарию в Вестминстере и был отправлен сюда, в эти девственные края, дабы нести свет Слова Божьего среди диких, языческих племен нового света. Я поселился в племени, которое называет себя Потаватоми, что означает «первый народ». Начинаю вести этот журнал, в котором буду записывать все любопытные наблюдения, связанные с обычаями и устоями этих дикарей, а также буду отмечать успехи в распространении истинной веры.
18 апреля 1702 года
Я почти привык к этим диким местам. Природа здесь прекрасна и опасна. Ядовитые змеи, зловредные насекомые, жестокие хищники. И все-таки, какое отдохновение от дымов Лондона, от копоти цивилизации. Я чувствую себя, словно первосотворенный Адам, гуляющий среди райского сада.
Люди Потаватоми обращаются со мной вежливо, с почтением. Я не могу пожаловаться на то, что мне чего-то недостает, я не голодаю и не мерзну. Но они наотрез отказываются слушать меня, когда я пытаюсь рассказать им о Боге. Иногда даже хуже – они молчат, смотрят на меня – но я понимаю, что говорю в пустоту.
21 мая 1702 года.
Сегодня было некое «собрание» всех племен, живущих в этих землях. О, сколь грандиозный – конечно, с учетом их дикарства – праздник они устроили! Всевозможные яства, напитки, первобытные мелодии и танцы. Все так необычно, удивительно и, кажется, немного непристойно.
Заметил, что три старейших шамана племен не участвовали в празднованиях и что-то обсуждали в одной из хижин. Я не смог – каюсь пред Господом! – преодолеть свое любопытство и подкравшись к постройке, попытался подслушать. Подкрадывался я, говоря по-справедливости, словно неуклюжий Бегемот, о которых писал еще Плутарх. Впрочем, могу предположить, что шаманы были так увлечены беседой, что не обратили внимания.
К сожалению ни слова мне разобрать не удалось – они говорили на каком-то странном, щелкающем наречии, которое мне не доводилось еще слышать. Скорее всего, очередной колдовской язык, выдуманный для того, что бы важно выглядеть перед своими соплеменниками. Кое-какие слова показались мне знакомы – они повторили несколько раз слово «Кроатоан» и «Роанок».
Где же я мог их услышать? Роанок-Роанок…
5 (20???) июня 1702 года
Дни становятся короче. Странно.
Может быть мне кажется? Но нет, я замерял по карманным часам.
До солнцестояния еще пятнадцать дней!
Неужели я повредился умом и ошибся в календарном счете?
10 или 25 августа 1702 года.
Дни все короче и короче. Сегодня солнце освещало эту грешную землю всего только час. Дикари не выказывают никакого удивления. Я пытался объяснить им, что ТАК БЫТЬ НЕ ДОЛЖНО, но они лишь кивают и говорят что «таков цикл лет».
Господь, мне страшно.
мне страшно
страшно
Сентябрь или ноябрь. Какая разница.
56 часов назад солнце опустилось за горизонт.
И больше не взошло.
10й день темноты
Я уже перешел за ту грань, когда страх имеет какое-то значение. Господь, оставил ли Ты меня?
Попытался сбежать. Восемь часов я брел по дороге, что ведет в Виллоусби, но каким-то образом снова оказался в поселении. Смешно, ха, ха.
Тем временем все племя к чему-то готовится. Я не понимаю, к чему.
Роанок-кроатоан, роанок-кроатоан, роанок-кроатоан, ан-ан-ан.
Зачем я вообще продолжаю эти записи?
???? ???? года
Я вспомнил. Это произошло до моего рождения. Роанок, небольшая колония моих соотечественников…кажется, они все куда-то пропали, не оставив после себя ни следа.
Только одно слово – кроатоан.
Господи, что ждет меня?
Да будет воля Твоя.
Время, День и Год.
Читатель, если ты будешь!
Для тебя я пишу эти сроки. Раньше я был молодым, вдохновленным юношей, я ждал свершений во славу Его, но теперь я просто сломленный, уставший и испуганный человечек. Но я надеюсь, что эти маленькие буковки останутся после меня, и ты прочтешь их, и вспомнишь обо мне.
Мне надо торопиться, поэтому буду писать кратко.
Все племя собралось в центре поселения. Они выложили круг из странных, синеватых с прожилками бирюзы камней (мрамор?). Поют что-то. Не понимаю и не хочу понимать этот страшный язык. Я вижу, как в центре этого круга камней поднимается какое-то мерцание, как будто воздух разогрет и светится изнутри, и…трудно это описать.
К голосам добавился еще один. Я не могу определить, мужской он или женский, тихий или громкий, слышу ли я его, или он звучит в моей голове, он дрожит и вибрирует в моей груди, он пугает меня до глубины моей измученной души. Все племя скандирует «Кроатоан! Кроатоан! Эот м’хенме Кроатоан!»
Ритуал близится к завершению. Реальность вокруг меня плавится. Сколько моих рук сейчас держат перо и водят по листу?
Шаман достает необычный, красивый йывисарк йынчыбоен театсод намаШ амулет, в основании которого сверкает ярким огнем некий драгоценный камень. Кажется, сам амулет из золота. Откуда здесь золото?
Все. Мне пора заканчивать. Я не смогу описать, чем закончится это чудовищное, богохульное действо, потому что знаю, что с его завершением, завершится и моя жизнь (в этом мире?).
Я оберну свой розарий вокруг этого журнала, благословлю, и буду молиться, что он останется, когда не будет меня.
Вот и все что я могу.